Семь... восемь… девять. Холодные. Они медленно ползут по щекам, оставляя за собой влажные дорожки, и падают с подбородка вниз. Кожа от них покрывается мурашками, а тело вздрагивает до самых плеч. Ещё не прейдя в создание, сквозь тяжёлое покрывало сна Ин Ха слушала, как в гробовой тишине градинки капель разбиваются о её обнажённые ноги. В носу всё ещё стоит резкий запах хлора, от чего затылок болезненно гудит и оттягивает и без того свинцовую голову ниже. Счёт помогает отвлечься, окутывает разум всё плотнее, увлекая в глубокую темноту без звуков и чувств.
Десять… одиннадцать.
Неприятный шум. Голос, панический, до отвращения навязчивый, садистки и внезапно режет по ушам, он прерывает счёт и тонкой иглой проходит через лоб насквозь. Ужасное ощущение. Будто бы все мозговые нервы туго натянули, как струны, и играют на них тупой и ржавой пилой. Но даже сейчас глаза отказываются открываться, словно чужие. Приходится сделать большое усилие, чтобы вернуть их под контроль. И, наконец, мрак отступает.
Совершенно незнакомое место. Оказаться здесь случайно было бы полной нелепостью. Для них уж точно. И пусть тени стали бледнее, зрение пленницы ещё не пришло в норму. В мутной пелене всё плыло так, как плавится воздух у дорожного асфальта в сухие и жаркие дни.
Первая тревожная мысль:
- Ин Ха! – девушка вскрикивает в приступе колючего страха и пытается вскочить с места, но стальные наручи хорошо знают своё дело. Рывок отозвался притупленной ватной болью в запястьях, а вмятина от ушиба стала постепенно краснеть. Сердце в сонном до сих пор теле подскочило, как после пробуждения от самого ужасного из кошмаров.
Не видит. Где она?
Беглый, отчаянно испуганный взгляд скачет из стороны в сторону в поисках чего-то важного. Важного настолько, что сводит лёгкие.
Не дышит, просто не может.
На лево.
Свет слепит глаза, почти ничего не видно. Размытые силуэты, какое-то копошение. Тело прошибает потом, а руки сковывает цепочкой мелкой дрожи. Сколько она уже не дышит?
На право.
«Ин Ха!» - губы шевелятся, но звук затухает раньше, чем кто-то смог бы его услышать. Страх подбирается всё ближе горлу и душит змеиным кольцом. Мышцы напряжены, безуспешно пытаются вырвать из оков с виду хрупкое тело. Рывок, ещё рывок. Металл наручей насмешливо звенит, высокомерно потешаясь над бесплотными попытками своей жертвы.
Грудь начинает полыхать огнём. Нужен воздух.
Ещё чуть-чуть,  ещё пара мгновений. Линии предметов начинают приобретать более чёткие формы. Привычное зрение возвращается к своей хозяйке.
Тихий выдох и вдох. Лёгкие постепенно наполняются прохладным воздухом, жар в них спадает, а кашель выводит наружу остатки воды.
Вот она…
Ин Хи смотрела на своё отражение с нескрываемым облегчением. Смотрела долго, с несколько секунд, не моргая, и ловила себя на том, что уже долгое время не испытывала такого всеобъемлющего страха. Она не сразу решилась отвести взгляд от сестры, опасаясь что одно неловкое движение может превратить её видение в иллюзию. Только полностью осознав, что уже не спит, девушка откинулась на спинку своего стула и позволила себе немного расслабиться, насколько это было возможно, учитывая, что факт связанных рук и ног не остался незамеченным, чего нельзя сказать о двух соседках слева. Даже если те что-то говорили или делали, она не слышала их или делала вид, что не слышала, ей было просто не интересно знать что-то, столь незначительное. Что важнее…
- Ин Ха, – ещё раз обратилась девушка к своему отражению, но уже спокойно, без эмоций, без страха, будто бы привычно будит сестру с утра на завтрак, – вставай.
Вторая мысль:
«Холодно»
Неудивительно. Прокрутив последние события в памяти, это принимало вполне логичное объяснение. Сестёр вытянули прямиком из бассейна, в самом процессе купания, в соответствующем облачении. И хоть для своей безопасности они редко ходят поодиночке, в этот раз даже такая предосторожность не смогла помочь. Отключив свет в здании, девушек просто утащили под воду и вырубили. Вот и вся песня. Это было даже обидно.
С волос и купальника продолжали стекать мокрые капли.